На войну мало кто добровольцем идет, но и отлынивать от исполнения воинского долга мужчине не годится, считает ветеран Великой Отечественной, кавалер пяти(!!) медалей «За отвагу» наш земляк из поселка Тошковка Луганской области Алексей Воронов.
Он, не достигший восемнадцатилетия паренек, был призван на фронт прямо из военного училища. Родина сказала «надо», и тысячи его сверстников пришли на смену погибшим старшим товарищам в конце 1941-го. Алексей Николаевич прошел боевой путь от Сталинграда до Австрии, освобождал Украину, Молдавию, Румынию, Болгарию, Венгрию, Югославию. Одна из медалей нашла героя через десять лет после окончания войны.
Мы встретились с ним на областных торжествах по случаю Дня Победы. Он скромно сидел в сторонке и не понимал, отчего вдруг его персоне столько внимания уделяют. Вот и в президиум пригласили. Простой солдат — и такие почести. Не привык к этому. И искренне удивлялся тому, что в газетах пишут о рядовых войны.
«Кто говорит, что на войне не страшно…»
В Донбасс Алексей попал в годовалом возрасте, куда из Липецкой области приехали его родители. Перед оккупацией семью эвакуировали на Саратовщину, а будущего молодого защитника направили в конце 1941-го в пулеметно-минометное училище. Но фашисты рвались к Сталинграду, поэтому по приказу Сталина учебное заведение закрыли и не успевших стать офицерами ребят бросили в самое пекло. Их 62-я дивизия формировалась в Пензе, и первое боевое крещение приняла на подступах к Сталинграду — в районе Камышина. В составе пулеметной роты ему пришлось обороняться до вступления в бой немецкой артиллерии. «Сильно тогда нас пощипали, — вспоминает ветеран. — Те, кто уцелели, влились в 343-ю дивизию. И сразу, без передышки — на Мамаев курган. Там меня и ранило первый раз. Осколок впился в левую ногу».
Слушать рассказ солдата немного жутковато, ведь сражение было таким ожесточенным, что души бойцов на время каменели. Вместе со своим «Максимом» Воронов часто выбирал позицию между трупов погибших, используя их как оборонительный щит. Потому что павших никто не хоронил, их просто заносило снегом. Только с приходом весны тела предали земле. «Когда освободили город, встречать нас было некому. Столько людей полегло…» — Алексей Николаевич произносит это с чуть заметной дрожью в голосе. Теперь он может позволить себе эту вполне человеческую слабость. Теперь, но не тогда, в мясорубке битвы. Было ли страшно будущему кавалеру медалей «За отвагу»?..
Общаясь с нашими дорогими ветеранами, никогда не спрашиваю их о страхе. Конечно, было страшно, как и всякому нормальному человеку. Наверное, умение преодолеть предательский холодок под «ложечкой» и называется отвагой. А холодок этот появлялся не только перед боем, но и когда понимал, что ты чудом спасся.
Однажды на глазах у Воронова немецким снарядом разорвало полевую кухню, и все солдаты, которые стояли в очереди за обедом, погибли. На их месте мог оказаться и наш герой. Просто затишья между боями были очень короткими, и воины дорожили каждой минутой. Вместе со своими товарищами Алексей раздобыл дров и развел огонь. Когда вода на костре закипела, быстро разлили ее по кружкам и всыпали туда муки. Не Бог весть, какая пища, но лучше, чем голод. Так, нежелание стоять в очереди спасло жизнь нескольким бойцам.
Прощай, пулемет!
После Сталинграда летом 1943 года Алексей Воронов попал на Курскую дугу. Вот уж поистине — из огня да в полымя. До Курска добирались пешком триста километров. Ту битву Алексей Николаевич называет самой опасной за всю войну. Он так сроднился со своим пулеметом, что ощущал себя единым с ним целым. Это они, солдат и его боевой «Максим», остановили мотоколонну фашистов. Рвались снаряды, свистели пули, а их, казалось, берег сам Бог. Один из снарядов попал в пулемет, Воронов едва успел убрать руки. Взрывной волной его оглушило и сверху присыпало землей. Навалившаяся тишина и отсутствие пулемета привели к мысли, что лично для него война уже окончилась. Попытался пошевелить руками — действуют. Ощупал себя. Уф, живой! И товарищи, с которыми вместе за патронами отправился, спрашивают: «Живой, сержант?» Живой. Потом выяснилось, что остатки пулемета отбросило от него на пятнадцать метров. Был в этом какой-то особый знак: не может человек и оружие стать единым целым. Что ж, правильно, наверное. Правда, ранения избежать в том сражении Воронову не удалось: через несколько дней ранили в ступню. И это способствовало окончательному разрыву с пулеметным ремеслом. До войны Алексей работал в радиоузле, поэтому после госпиталя без труда переквалифицировался в радиста.
Навсегда осталось в памяти освобождение двух кировоградских сел — Котовки и Варваровки, из которых советские войска никак не могли выбить фашистов. Там, на высотке, расположились четыре крупнокалиберных пулемета «Великая Германия», направленных на уничтожение самолетов. Из этих пулеметов стреляли и по обосновавшимся неподалеку в овраге нашим минометчикам и пулеметчикам. Рядом с Алексеем полегли поочередно два расчета, а он, раненный в ногу, с прихваченной винтовкой пробирался к своим ползком в перерывах между вспышками осветительных ракет.
Позже, принимая участие в наступательных операциях, Воронов форсировал Днестр, Буг, Ингулец.
Победный май
О том, что война скоро окончится, знали еще осенью 1944-го. Один за другим освобождались европейские города, страны. Тогда-то сержант Воронов волею случая попал в объектив фронтовой «лейки». Группа советских войск вошла в столицу Югославии Белград. Освободителей радостно встречали местные жители, а те мысленно представляли, как вернутся с победой домой. И улыбки на лицах наших солдат — это предчувствие встречи с родными и близкими. Удивительно трогательный и совсем не военный момент запечатлел фотокорреспондент, не предполагая, что снимок этот станет легендой, облетит весь мир и войдет в энциклопедии по истории. Те же, кто на нем изображен, увидели фото в одной из югославских газет. Справа от командира — Алексей Воронов. Посмеялись, глядя на свои счастливые физиономии, и зашагали дальше военными тропами. Ведь впереди были еще полгода до победного мая. И за эти полгода могло произойти всякое.
Особенно осторожным приходилось быть в Австрии, где бравый сержант встретил Победу. За несколько дней до долгожданного известия Алексей Николаевич с группой товарищей набрел в лесу на заброшенный дом. Пока двое отправились в разведку, остальные расположились в доме и ждали. Кое-кто вспомнил, что на календаре — 1 Мая, даже помечтали, как отметят его дома после победы. Но разведчики до утра так и не появились. Позже узнали, что их ранили немцы. Как бы там ни было, нужно выбираться из лесной хижины. Один из бойцов открыл дверь и упал замертво, сраженный пулеметной очередью. Второго ранили. «За кустом недалеко от дома притаился пулеметчик и держал под прицелом дверь, — вспоминает ветеран. — На окнах — решетки. Понимаем, что попали в ловушку. Мой приятель покрепче меня был, схватил решетки и вырвал их с силой. Мы и ахнуть не успели. Через окно потихоньку все и выбрались, пока немец ждал нас у двери».
А 9 мая 1945 года запомнилось сержанту Воронову светлым солнечным утром, когда он впервые увидел Альпы. Незабываемое зрелище. Потом была весть о ранении начальника медсанбата. Его привезли с практически полностью забинтованной головой. Тогда никто из полка еще не знал о том, что Германия капитулировала. И только в течение дня новость распространилась по всем воинским подразделениям. Радовались, конечно. И немножко не верилось, что все окончилось.
Вот такое кино
Вернувшись домой, Алексей Николаевич снова стал работать в радиоузле. А когда открыли клуб в Тошковке, ему предложили попробовать себя в качестве киномеханика. Получилось. С тех пор почти сорок лет он показывал односельчанам фильмы, в том числе и о войне. О киношной войне, конечно, приукрашенной, не такой, которую пришлось пройти ему. И все же, если на экране рвались снаряды, фронтовик Воронов мысленно возвращался в свою грозную юность и радовался, что все это — лишь кино.